начало.
Переставляя лапы, легко продавливая в снегу ложбинки, оставляя следы и тут же заметая их своим хвостом, кочевница пересекала границы стаи и одиночек где только могла, особо не заморачиваясь. Ее светлые мутные глаза с опаской бегали по местности - она искала здесь любую угрозу, уже напружинившись, словно  готовясь к труду и обороне. У тебя есть все, чтоб об этом забыть...Есть все, чтоб об этом забыть...Есть все, чтоб об этом забыть...Все, чтоб об этом забыть. Разные мысли: глупые и трезвые, лезли в голову истощенного животного с провисшей шкурой, клокастой в каких местах, но чистой, жесткой, подобно сену или соломе. Ослепили меня глазки, черные глаза. Облизываясь и замечая, как из чуть приоткрытой пасти вырывается клуб пара, рассеивается в воздухе, а между тем его сменяет очередной и так далее, по замкнутому кругу.
Ароматы леса смешивались, доводили до исступления и головокружения своей резкостью и яркостью. Флер уже сейчас могла разобрать запах зайца, который недавно пробежался здесь, поддразнив стайных охотников и шмыгнув на земли одиночек. От этой мысли потекла слюна, но кидаться в бесмыслимую погоню самка не хотела: успеет еще парой тройкой перекусить. На загривке ее короткая шерсть заходила ходуном, губы поползли в сторону, обнажая клыки, язык пару раз коснулся розовым десен и черных губ, с пасти начала капать слюна, от бешенства и злости, наверняка, ибо здесь был кто-то. Самец. Стайный. Своевольная и своенравная Француженка покачала головой и шеей из стороны в сторону, ритмично коснулась длинным шершавым языком шерсти на груди и переставляя лапы "крест на крест", полу-боком кинулась на запах, не прибавляя темпа к своей походке.
Заметив на склоне самца, довольно типичной лесной окраски, пестрая сбавила темп и перешла на медленную рысь, помахивая хвостом, прижимая уши к голове  и оглядываясь по сторонам. Одиночка шла непринужденно и легко, словно здесь ее все ждали, словно это были ее земли, а не территории, которые она навестила, перейдя границы. Лениво зевнув, самка подтянулась и поддалась чуть в сторону, скрываясь в тени деревьев. Вот, недалеко ручей, а там вода, вода, слегка покрытая ледяной коркой. Для пущей убежденности Флер провела пару раз по водной глади, подобрав капли языком и отправив их в пересохшую глотку. Звук, издали похожий на урчание, гудение, вырвался из приоткрытой оскаленной пасти, глаза слегка прищурились и взгляд устремился в сторону стайного. 
- Что же это стайный волк один шарахается по лесу? Неужели вы все же по одиночке ходить научились?, - с уверенностью протянула она, вытянув шею вперед и тряхнув ею, всем видом показывая, что стайного не опасается. Этот маневр длился недолго - Француженка вела себя деликатно, уверенно, но с напряженностью в движениях, да такой, что крупный самец навряд ли сможет поймать столь изворотную самку ха хвост.

Отредактировано Fleur-French (2011-12-20 12:57:21)

Молча "съела" его подначку и лишь с гонором фыркнула, давая понять, что его слова ее никаким боком не коснулись. Проведя языком теперь уже по боку, из под которого торчали ребра, Флер покачала головой из стороны в сторону и улеглась на живот, подтянув задние лапы под себя так, что они касались предплечий, а спина была немного прогнутой, что аж живот еле-еле снега касался. Гибкая. Уткнувшись носом в переднюю правую ногу, зубами пытаясь вырвать из под когтя сухие пожухлые листья, что валялись под снегом, волчица подняла взгляд на самца исподлобья,  глухо рыкнув от досады, в какой-то мере. Стайный ее не пугал и любая реплика, которая должна была задеть самку, ее не касалась. Да, видимо Француженка привыкла к подколкам со стороны собратьев к своей персоне. Подумаешь, нашелся тут, грамотей. И что, что сытый, холенный, в какой-то мере миловидный, что такого? Все решил что-ли, светлый? Ну, вот, она ему уже и прозвище придумала, правда это прозвище будет касаться лишь ее разума, закрытого абсолютно для всех. Зевнув, да так, что чуть челюсть не вывихнула, Френч клацнула зубами, приоткрыла пасть, причмокивая языком.
Ее шерсть более менее улеглась, бока ровно вздымались и опускались, хвост подметал землю под крестцом и опорожнял спину, взмывая снег, который падал на тело волчице. Флер была более мелкой - она вообще была через чур маленькой, ну, как, самый минимум, наверное. Ее сородичи всегда были крупнее, вот только были неповоротливы и не слишком выносливы. Судьба наградила пеструю ростом - длинные сухие лапы сплошь покрытые жилками и мускулами, да так, что мышцы, набухавшие из-за высокого напряжения, отчетливо прорисовывались. А сейчас нет, сейчас она контролировала ситуацию, чтобы успеть в случае опасности отскочить, увернуться от удара, как никак самцы более неповоротливы.
А я, смотрю, одиночки тоже разучились по своим землям ходить?- парировал он, мрачно блеснув глазами
Ну прям шутник, прям шутник, - внутренний голос начинал подтрунивать, - а что, в каком месте был юмор? Ни в каком. Он просто парирует, стараясь держаться на должном уровне. Молодец, старается, мальчик. Взгляд стайного коснулся тела Француженки и она хмыкнула, сглотнув, продолжая лакать холодную воду, стекающую вниз по подбородку. Поднявшись, демонстрируя неестественно длинные ноги, которыми можно лишь восхищаться, ибо выносливости и скорости не занимать ей уж никак, Флер сделала пару легких прыжков в сторону самца, подкидывая снег.
Лапа коснулась камня и когти прошлись по нему с противным скрежетом, на морде самки отобразился оскал, ибо звук не из приятных, но терпеть можно.
- Одиночки? Одиночки на то и одиночки, что ходить, где вздумается могут. Думаешь, твои границы так важны? - шерсть вновь заходила ходуном, на сей раз из-за порыва ветерка. 

Волчица покачала головой из стороны в сторону (в который раз за этот вечер, переходящий в ночь?), поежилась и улеглась на землю, свернувшись клубочком. Она замерзла и в первые за этот момент казалась какой-то...милой, мягкой и в какой-то мере жалкой, ибо продрогла насквозь и пыталась согреться, дыша под бока и на мохнатый живот. Каждая зима была для самки испытанием не на жизнь, а на смерть, кто кого, так сказать. Поджав хвост, она фыркнула, не отреагировав на действия и слова самца, углубившись в воспоминания, так, непроизвольно, знаете ли.
Она вспоминала, как будучи волчонком резвилась в лесу, с братьями и сестрой, она помнила, как мать вылизывала ее, касаясь тогда еще густой шерсти длинным шершавым языком, помнила, как лисица атаковала их логово, пока малыши были без присмотра, помнила, как мать погибла, вступив в неравный бой с другой одиночкой. Она помнила, как умерли все, кого любила, помнила, как ошейник и цепь сдавливали ее шею, как она обламывала когти в машине и помнила, наконец, как как попробовала человеческую кровь на вкус.
Да что вы говорите?- "приподнял брови" волк. По крайней мере для меня,- оскалился он, не обратив внимания на дуновение ветра, взъерошившего шерсть на загривке.
Он вел себя грубо и нагловато, но, это не удивительно, ведь Флер нарушила границу и он вправе был нападать на самку, драться с ней, пытаться ее выжить оттуда.
Глухой гортанный рык вырвался из пасти волчицы, правда вышел он сиплым и хриплым. Губы разъехались в стороны, обнажая клыки, а затем вновь сомкнулись  и хищница слегка прикрыла глаза, стараясь не обращать внимания на холодный ветер, сворачиваясь в клубок под здоровой елью, прижимаясь тощим боком к шершавой коре ствола зимнего, вечно-зеленого дерева.
- Ну, для тебя твои границы важны, естественно. С этим никто не спорит, - вполне адекватно среагировала Француженка, показав голову, высунув нос из под теплого плеча и подлопатки, куда она уже успела надышать. Расслабившись, волчица приподнялась, усевшись на задницу, затылком упираясь в ветки ели, но ведь для меня они ничего не знают.